Шпага. Испания. XVI-XVII век.
Зимний дворец. Фото автора

Путешествие в царство мертвых

Знаменитая пушкинская поэма (в авторской интерпретации – петербургская повесть) «Медный всадник», легко распадается на три неравных части, и в этом смысле произведение нельзя назвать образчиком целостности. В дореволюционных предисловиях к поэме можно прочесть, что Пушкин «как бы искал сюжета, в котором драматизм положения главного героя истекал бы из неизбежного хода истории». Недаром же августейший цензор поэта разрешил в 1834 году опубликовать только вступление, воспевающее Санкт Петербург: Люблю тебя, Петра творенье, люблю твой строгий стройный вид, невы державное теченье, береговой ее гранит, твоих оград узор чугунный…

Сколько прекрасных творений было инспирировано этими пронзительными пушкинскими строками. Да вот, взять хотя бы стихи Николая Агнивцева:

Скажите мне, что может быть

Прекрасней «Невской перспективы»,

Когда огней вечерних нить

Начнет размеренно чертить

В тумане красные извивы?!..

Скажите мне, что может быть

Прекрасней «Невской перспективы»?..

Скажите мне, что может быть

Прекрасней майской белой ночи,

Когда начнет Былое вить

Седых веков седую нить

И возвратить столетья хочет?!..

Скажите мне, что может быть

Прекрасные майской белой ночи?..

Скажите мне, что может быть

Прекрасней дамы Петербургской,

Когда она захочет свить

Любви изысканную нить,

Рукой небрежною и узкой?!..

Скажите мне, что может быть

Прекрасней дамы Петербургской?. .

Но сейчас не об этом, хотя стихи Агнивцева просто вопиют о том, чтобы про них не забывали. Первая часть «Медного всадника» посвящена наводнению, которое у Пушкина предстает настоящим апокалипсическим потопом. Он не был свидетелем знаменитого петербургского наводнения 7 ноября 1824 года, поэтому при недостатке собственных впечатлений позволил себе некоторые поэтические вольности.

Гробы с размытого кладбища

Плывут по улицам!

Народ

Зрит Божий гнев и казни ждет

Увы! всё гибнет: кров и пища!

 Где будет взять?

В тот грозный год

Покойный царь еще Россией

Со славой правил. На балкон,

Печален, смутен, вышел он

И молвил: «С Божией стихией

Царям не совладеть». Он сел

И в думе скорбными очами

На злое бедствие глядел.

Литературовед Петр Бартенев рассказывал слышанную им от очевидцев наводнения историю о том, как один из всплывших гробов прошиб раму в нижнем этаже Зимнего дворца и был внесен водой в комнату Государя. Очевидно, что история эта ходила из уст в уста задолго до того, как ее записал Бартенев, родившийся в 1829 году. Видимость достоверности рассказу Бартенева придает то обстоятельство, что страдавший рожею на ноге Император Николай I, жил в нижнем этаже дворца. Рожа – это инфекционное заболевание, название которого происходит от французского rouge, т.е. красный. Именно болезнь объясняет трудности, возникавшие у Государя при пользовании лестницами.

Для меня интерес представляет вторая часть этой петербургской повести, описывающая последствия потопа, судьбу Евгения и его ужасный сон. Про сон Евгения не писал разве что ленивый. В его основе лежит знаменитый петербургский анекдот о майоре Батурине, относящийся к 1812 году. В виду надвигающейся армии Наполеона Бонапарта Император Александр I повелел эвакуировать ценности, в том числе конную статую Петра Великого. Майор Батурин рассказал князю Голицыну свой сон о том, как он стоит на Сенатской площади и смотрит на статую Петра. Внезапно статуя съезжает с гранитной скалы и скачет на Каменный остров, где тогда жил Император Александр I. Петр корит Александра за развал России и обещает ему, что городу быть, пока его статуя будет оставаться на своем месте.

Сон безумного Евгения внешне повторяет сон майора Батурина, за тем исключением, что сон Батурина носил пророческий характер, а сон Евгения – это всего лишь часть его безумия. Безумие Евгения обыкновенно воспринимается как нечто само собой разумеющееся и его причинам не придают какого-то особенного значения. Похоже, что Пушкин несколько перемудрил с эклектикой, соединяя в одном произведении разнородные идеи и сюжеты. Между тем в основе второй части истории лежит распространенный античный сюжет, основанный на греческих представлениях о загробной жизни, дороге в царство мертвых и о том, что с этим связано.

Путешествие Евгения в поисках возлюбленной Параши на остров в устье Невы – это путешествие Орфея за своей возлюбленной Эвридикой в царство мертвых, в Аид:


Медный всадник. Фото автора.

Медный всадник. Фото автора.

Еще кипели злобно волны,

Как бы под ними тлел огонь,

Еще их пена покрывала,

И тяжело Нева дышала,

Как с битвы прибежавший конь

Евгений смотрит: видит лодку

Он к ней бежит как на находку;

Он перевозчика зовет —

И перевозчик беззаботный

Его за гривенник охотно

Чрез волны страшныя везет.

И долго с бурными волнами

Боролся опытный гребец,

И скрыться вглубь меж их рядами

Всечасно с дерзкими пловцами

Готов был челн — и наконец

Достиг он берега.

Все настолько прозрачно, что даже странно, как этого не замечают. Нева предстает в образе реки Ахерон, ведущей к входу в преисподнюю (остров). В греческой мифологии название Ахерон носит река в подземном царстве, через которую Харон перевозит в челноке души умерших. В подземный Ахерон впадают две реки подземного царства — Пирифлегетон и Коцит. Чем не два рукава Невы — Малая Нева и Малая Невка, образующие часть стрелки Васильевского острова и впадающие в Невскую губу между Петровским и Крестовским островами?

Теперь о беззаботном перевозчике. Харон действительно беззаботный перевозчик. Он сам отбирает, кого следующим разом повезет в подземное царство. Никто не может вступить в его челн, не заплатив за перевоз одного обола. Эту мелкую медную монетку греки клали под язык умершим. А у какой души обола не было, та была обречена ждать сто лет на берегу, пока Харон не перевезет ее на другой берег бесплатно. А все потому, что Харон перевозит только те души, чьи тела обрели покой в могиле.

Зимний дворец. Фото автора
Харон взимает плату с Психеи. Фрагмент картины Джона Стенфора.

Обратно челн Харона всегда возвращается пустым. В царство мертвых нет входа живым, и никто не возвращается из него в мир живых. Случай Орфея, покорившего своим пением владыку Аида не в счет. Ему было позволено забрать умершую от укуса змеи Эвридику в мир живых при условии, что он преодолеет обратную дорогу, ни разу не обернувшись. Условие оказалось для Орфея непосильным и Эвридика не попала в мир живых. И хотя Орфей был полубогом, он все же слегка тронулся умом. Он довел Фракию до исступления своими песнями о несчастной любви. Ревнивые вакханки растерзали несчастного Орфея на куски.

Евгений попадает в царство мертвых за гривенник – серебряную монету, отнюдь не самую мелкую. Однако и этого мало, чтобы перевозчик так безрассудно рисковал в бурной реке. Похоже, что лодочник на Неве столь же беззаботен, как и Харон. Любопытно, что у Пушкина нет ни слова о том, как Евгений попадает обратно в мир живых, ведь Харон никого не возит обратно.

Но бедный, бедный мой Евгений ...

Увы! его смятенный ум

Против ужасных потрясений

Не устоял. Мятежный шум

Невы и ветров раздавался

В его ушах. Ужасных дум

Безмолвно полон, он скитался.

Это и есть пушкинская мораль: настоящая плата за путешествие в царство мертвых – это безумие. Евгений становится безумен не потому, что потерял возлюбленную, а потому что проник туда, куда живым вход воспрещен.

А Медный всадник, пусть себе – скачет…

 

Михаил ПЕТРОВ

Обсуждение закрыто

Вход на сайт